г. Чойбалсан, Монгольская Народная Республика. Военный городок контингента войск ОДКБ. 8 сентября 1941 г. 4 : 08 утра по местному времени.
Командующий 17-й армией СССР генерал-майор Романенко Прокофий Логвинович.
За окнами комнаты разливалась непроницаемая чернота монгольской ночи. Тем не менее, в дверь уже стучали — аккуратно и вежливо, но настойчиво. «Черт» - подумал генерал-майор Романанко, нащупывая на тумбочке наручные часы и выключатель ночника. - «неужели уже шесть утра?» Однако светящиеся стрелки на черном хронографе «Полет-Авиатор» показывали только начало пятого. Сами же часы явно «не монтировались» с аккуратно развешанной на спинке стула габардиновой гимнастеркой с двумя большими звездами на петлицах, пистолетом ТК в кожаной кобуре и тщательно начищенными хромовыми сапогами.
- Тюпенкин? Что у тебя там?
- Срочные донесения от пограничников, и из штаба двести девятой. Манчжуры и японцы в нескольких местах границу перешли. Части прикрытия вступили в бой...
- Так, понял... Черт, черт, не дали поспать, самураи проклятые! Ладно, Тюпенкин, распорядись насчет машины.
- Уже, товарищ генерал-майор, у крыльца ждет.
- Тогда иди, сейчас оденусь — буду.
Романенко упруго вскочил с кровати, плеснул в лицо ледяной воды из прибитого в углу жестяного умывальника и быстро оделся. Открыл окно, выглянул, зябко поежился и, подойдя к платяному шкафу, снял с плечиков еще одну вещь, не слишком хорошо сочетающуюся с висящим на стене отрывным календарем на 1941 год: демисезонную камуфляжную куртку на молнии. Надел фуражку, привычно приложил ладонь ребром к носу и козырьку, и вышел в ночь. У крыльца мягко пофыркивал мотором УАЗ - «Патриот», за ним — открытый «уазик» с бойцами комендантского взвода. Место рядом с водителем занял капитан Тюпенкин, так что генерал забрался на заднее сидение, бросил «в штаб, к потомкам». Приглушенно клацнула коробка, и маленький кортеж тронулся. Генерал с удовольствием погладил велюровую обивку и дивана и подумал: «Да, техника у потомков все же — что надо!» И немедленно в памяти командарма — 17 всплыла история появления этой машины. Тогда, в начале июля, в Улан-Батор в первый раз прилетел командующий Сибирским военным округом «потомков» генерал-полковник Постников. Он тогда свою позицию четко после официального знакомства и взаимного представления обозначил: «ну давайте, Прокофий Логвинович, везите по местам, буду знакомиться с подшефным колхозом...» А как еще считать? В армии всего две «эмки», и на одной накануне ЧВС армии, дивизионный комиссар Новиков уехал в южные аймаки инспектировать партполитработу в отдаленных частях, а на второй, которая и была в распоряжении командарма, как на грех, шатун в моторе обрезало. Пришлось брать штабной ГАЗ-А. А этот драндулет, во-первых, в сорок первом даже в СССР считался безнадежно устаревшим. Исходную модель Генри Форд аж в 27 году разработал... Ну и вот картина: на аэродром Улан-Батора садится первый в его истории реактивный самолет, небольшой такой, «Як-40» называется, белый, с надписью «Россия» на фюзеляже. Впрочем, что такое «большой самолет» генерал только потом понял, когда в Улан-Батор начали четырехмоторные грузовики летать. Но в любом случае для сорок первого года — чудо из чудес. И подкатывает к нему этакий дребезжащий рыдван. Позорще... А еще ГАЗ-А не зря заработал прозвище «козел». Трясло на монгольских дорогах в нем просто нещадно. Потомки говорили — прозвище переходящее, но этот точно первым был. А еще и пыль! Окошек-то у дверей нет, только тент брезентовый до ветрового стекла. Так и раскатывали по частям два дня. В общем, перед отлетом, выбивая пыль из кителя, генерал-полковник и сказал: «на таком тракторе разве что колхозному агроному ездить, а командарму — несолидно, и это дело нужно срочно исправлять». С тем и улетел. А через неделю с первым же воинским эшелоном на станцию Баян-Тумен (город, возникший рядом со станцией, монголы уже успели переименовать в Чойбалсан) прибыл вот этот самый «Патриот» - бронированный, с бойницами в пуленепробиваемых стеклах, армейской радиостанцией в багажнике, дизельным двигателем и кондиционером. Неизменный водитель командарма, старщина-сверхсрочник Чибиряк, возивший его с 38 года, аж задрожал, увидев на спидометре цифры «200». Потом, конечно, выяснилось, что тяжелую бронированную машину и до ста сорока разогнать не так и просто, но на монгольских направлениях и этого хватало с избытком. Зато проходимость! Если «бэтэшка» не застряла — можно смело ехать. Чибиряк с машины только что пылинки не сдувает. Поначалу он по-привычке переключал передачи с двойным выжимом, а когда понял, что это совсем необязательно, его пропитанная бензином шоферская душа и вовсе воспарила в какие-то неведомые выси.
- Господи, - подумал Романенко, - тут японцы границу перешли, а мне какая-то ерунда в голову лезет. Впрочем, что японцы? О чем волноваться, когда за спиной — такая силища? Собственно, уже приехали.
Ехать до штаба, разместившегося в нескольких сборных щитовых домиках, было действительно было всего ничего. Вообще-то здесь размесщался штаб группировки войск ОДКБ, а штаб семнадцатой квартировал в Улан-Баторе, но командному пункту семнадцатой армии тоже выделили один домик. Романенко сразу потребовал подробный доклад, выслушал — и окончательно успокоился. Все шло так, как и предполагалось. Атаковали японцы именно на тех участках, где и предполагалось, то есть там, где военные приготовления были засечены сверхзвуковыми самолетами-разведчиками и космическими аппаратами потомков. Космическими аппаратам, это же надо! Он, конечно читал и «Аэлиту» Алексея Толстого, и «Звезду КЭЦ» Беляева, и даже фильм «Космический рейс смотрел», но привыкнуть к тому, что то, что еще вчера считалось фантастикой, стало обыденной реальностью, пока еще не смог. Поэтому каждый раз, когда из разведотдела ему приносили большие листы с фотографиями японских аэродромов, транспортных колонн и артиллерийских позиций, его разум просто отказывался верить, что снимки эти сделаны автоматическим аппаратом, летящим на высоте в двести километров. Ведь «фрикадельки» японские на крыльях видно и людей в колонне посчитать можно! Не меньше поражали снимки, сделанные с самолетов ночью. В общем, в том, что наступление у японцев как-то сразу не задалось, не было ничего удивительного. Окончательно это стало ясно часам к десяти утра. Доклады с мест боев приходили спокойные и деловые. Ну да, японцы лезли — но сразу вязли в минных полях. Пулеметы монгольских пограничников замедляли их продвижение — а потом в дело вступали заранее выдвинутые к опасным направлениям батальоны семнадцатой армии и дивизионы полковой артиллерии. Судя по донесениям, японцы наступали вяло, совсем не так, как в тридцать девятом. На халхингольском участке — на Баин-Цаган не полезли, попробовали наступать правом фланге, по долине, прикрываясь огнем со склонов гор Улайн-Обо, но были отбиты. Севернее нанесли удар из района озер Одон-Нур и Яньху - но тоже отошли с потерями.
Романенко приказал соединить его с Улан-батором и поговорил со своим начальником штаба, генерал-майором Гастиловичем. Тот тоже был вполне удовлетворен развитием ситуации, не высказывал никаких опасений, зато в деталях рассказал, как на юге, в районе Югодзыр-Хид, кавалерийская дивизия «армии внутренней Монголии» князя Дэмчигдонрова влетела в тщательно подготовленный огневой мешок, как кот в голенище, и была истреблена поголовно в течение двух часов. Авиация японцев в воздух не поднималась, да и танки они применили только на одном участке, недалеко от российско-монгольской границы, в районе Чжалайнора. Но и там атака была отбита, и в донесении говорилось, что японцы потеряли не менее трех десятков «Ха-Го» и «Чи-Ха». Причем отбита практически без привлечения «потомков», «сорокапятками» 34-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона 209-й дивизии. Пехоте, конечно, тоже пришлось пострелять. Хорошо что стараниями потомков она теперь не безоружная. Сильная штука, эти РПГ. Считай, своя артиллерия в каждом взводе... Ну а раз так — то и нечего ломать день. Можно оставить на КП своего заместителя, полковника Полубоярова, и заняться тем, что было запланировано. Надо только зайти к командующему группировкой ОДКБ генерал-майору Рысбаеву и договориться, чтобы в случае необходимости Полубоярову дали вертолет, смотаться на Чжалайнорский участок. Но — это если надо будет.
Рысбаев, естественно, вертушку пообщал, только резонно напомнил, что неплохо было бы ее отправлять под охраной И-шестнадцатых. Ну, это Полубояров и сам организует, не маленький. Вообще с Рысбаевым они хорошо сработались, хотя поначалу несколько раз столкнулись так, что только искры летели. Романенко аж крякнул. Да уж... Как наяву встала картинка: станция Баян-Тумен, первый эшелон из России, ну да, тот самый, на котором ему «Патриота» привезли.
На платформах — в основном автомобили с закрытыми кузовами типа будок, такие же будки в виде прицепов на резиновом ходу, несколько гусеничных машин, похожих на танки, но с очень большими башнями и четырьмя торчащими из них стволами. Из купейного вагона выходит группа командиров, точнее — офицеров, хотя к этому слову, впрочем, как и к погонам на плечах союзников, Романенко так еще и не привык. Впереди плотный военный, и лицо — не поймешь, не то славянское, не то азиатское... И форма вроде похожа на ту, что видел, и вроде не похожа, и на погонах какие-то узоры восточные. Козырнули, представились:
- генерал-майор Романенко, Прокофий Логвинович, командующий семнадцатой армией РККА
- генерал майор вооруженных сил Республики Казахстан Рысбаев, Василий Несипказиевич, командующий группировкой войск ОДКБ в Монгольской Народной Республике. Прибыл к вам на усиление... Основу создаваемой группировки будут представлят подразделения армии Казахстана.
Погрузились в починенную эмку и штабной автобус «ЗИС», поехали в штаб дивизии. А он все еще в юртах... Сели за стол, Романенко передал прибывшему пачку листов с приказом на размещение. А Рысбаев тут и рубанул...
- А что, Прокофий Логвинович, где тут у вас корзина для секретного мусора? Вот туда эти бумаги и отправьте. Давайте на берегу договоримся. Я тут — ваш главный военный советник, и ни один самолет, ни один вертолет, ни одна боевая машина с места не двинутся без моего одобрения.
Романенко вспомнил то чувство темной ярости, мгновенно охватившей его сознание. Баре, золотопогонники проклятые, мало, видать, он их порубал, когда эскадроном первой конной командовал! А Рысбаев хитрые глаза еще больше прищурил, открытые ладони к нему в знак примирения протянул и говорит:
- И не стоит злиться. Со временем сами поймете, что для дела именно так и нужно. Вы ведь, Прокофий Логвинович, возможностей и потребностей новой техники не знаете, использовать боевые средства двадцать первого века не умеете. Да и наука военная шестьдесят лет на месте не стояла. То, к чему вы сами бы потом и кровью бойцов пришли бы, теперь в военных училищах на втором-третьем годе обучения проходят. В командирских ваших талантах никто не сомневается, память вы хорошую оставили. Но пока что и бойцам вашим учиться нужно, и комсоставу, да и вам тоже. А раз так — давайте все с чистого листа начнем. И будем вместе работать. Впереди — очень большие дела, а пока что главная задача — обучить ваших бойцов пользоваться новым для них оружием и современным приемам ведения боя.
С того дня прошло чуть меньше двух месяцев, но сколько уже сделано! Эшелоны с техникой и оборудованием пошли сплошным потоком. Прибывали казахские части со своим вооружением, и их нужно было размещать, думая и о перспективах совместной боевой учебы. Приходили эшелоны с вооружением для семнадцатой. Казахстан расщедрился и вывалил из закромов, оставшихся со времен СССР, две сотни танков Т-62, четыреста БМП, пятьсот бронетранспортеров, более тысячи автомашин, тысячи автоматов и пулеметов, сотни гранатометов, минометы, зенитные орудия, САУ «Гиацинт», радиостанции, массу самого разнообразного оборудования и снаряжения. За какую-то неделю на аэродромах Тамцаг-Булак и Баин-Тумен было удожено металлическое разборное покрытие, и на них перелетели истребители-бомбардировщики МиГ-27 и штурмовики Су-25. В Улан-Баторе забазировались перехватчики Су-27 и бомбардировщики Су-24. Две эскадрильи штурмовых вертолетов сели на полевые аэродромы вблизи границы, еще на несколькитх площадках разместились четыре десятка транспортно-боевых Ми-8 и Ми-17 сто пятьдесят седьмого и четыреста восемьжесяь шестого вертолетных полков. Авиаторы семнадцатой тоже не дремали. Во-первых, на все без исключения самолеты установили рации и системы опознавания свой-чужой. «Чайки» и «Ишаки» были решительно нацелены на поддержку наземных войск. Для этого летчики начали интенсивно осваивать бомбометание с пикирования и применение НУРСОВ из подвесных блоков УБ-16. Инженеры из будущего позаботились и о защите. Стандартные бронеспинки дополнили титановые пластины и кевларовые маты, защитившие бензобаки и кабину пилота. Старенькие бипланы Р-5 и Р-зет были отставлены от боевой работы. На них возлагались обязанности самолетов связи и санитарной авиации, благо в монгольской степи их внеародромные возможности мало уступали вертолетам. На вершинах сопок поднялись решетчатые антенны радаров, накрывшие границу невидимым полем. И — учеба, учеба, учеба...
Вот и сейчас Романенко первым делом направился на расположенный в тридцати километрах от города большой танкодром. Ну а там — смешение времен и народов... На одной полосе препятствий цирики из монгольских бронедивизионов осваивают «бэтэшки», переданные им для замены бронемашин БА-10 и БА-6. А что, вполне уверенно ведут! Впрочем, вон в стороне, в окружении группы бойцов в промасленных комбинезонах, застыл, накренившись, БТ-5. Наверняка неопытный водитель мотор перегрел... На другом конце поля грозными черепахами ползали Т-62. Генерал поднес к глазам новенький обрезиненный бинокль. В просветленной оптике отчетливо было видно, как корпуса преодолевающих полосу препятствий танков качаются, как лодки на волне, а длинные стволы стапятнадцатимиллиметровых пушек остаются неподвижными, выцеливая то одну, то другую мишень. Силища! Лобовая броня — сто миллиметров! Такую и зенитка не пробьет. Поговорил с отвечавшим за обучение казахским майором-танкистом. Потом поехал на тактическое поле. Там два батальона двести восемьдесят четвертой дивизии сдавали зачет по теме «действия мотострелкового батальона в наступлении». Нормально действовали, грамотно, уверенно развертывались, уверенно шли вперед, поддержанные огнем боевых машин пехоты. Значит, семнадцатая становится именно таким соединением, о котором он мечтал — мощным, подвижным, полностью механизированным. Значит, время, предоставленное историей на учебу, закончилось. Значит, наступет время главных дел. И Романенко снова вспомнил июнь...
Отредактировано Kirasir (2012-05-12 18:20:24)